Ненависть — чувство пламенное, слепящее, способное сжечь даже того, кто его испытывает. Но ярость Хельги к амальгархам была иной — ледяной и методичной, подобно скальпелю в руках хирурга, слишком часто опускавшегося до роли мясника. К их покровителям же она питала нечто более острое. Презрение, леденящее кровь отвращение к тем, кто не мог — или не хотел — осознать, что рано или поздно эти существа обернутся против своих благодетелей, пируя на их костях. Такова природа любого монстра, растерявшего последние крупицы человечности, и у неё было бесчисленное количество примеров, чтобы говорить об этом наверняка. В этих созданиях не было ни благодарности, ни сострадания, ни истинной преданности. И всё же находились те, кто под прикрытием власти и богатства продолжал укрывать чудовищ — использовал их способности, предлагал кров... в обмен на услуги. Особенно часто такое встречалось в подполье, среди тех, кому нечего терять.
Именно это привело её в Арумаджар.
Арумаджар, что встретил её пыльным дыханием пустыни, что, безусловно, не делало её любимой локацией. Песок, оседающий на одежде, проникающий даже туда, где его точно не должно быть, сухой воздух и запах, который ни с чем не сравнить. Она предпочитала иное. Но никто не спрашивал о её предпочтениях в работе, — словно хоть где-то спрашивали. Хельга не жаловалась. Знала, на что подписывалась. Дв и врываться в город с оружием наголо не стала, нет, это было бы глупостью. Вместо этого мета растворилась в толпе — пыльный плащ, потертые ботинки, слегка сгорбленная спина. Ткань скрывала её лицо, взгляд был опущен, но неприметность была необходимым ходом, для анализа окружающей обстановки. Кибернетические глаза были настроены на магический спектр незадолго до того, как она вошла в городы, и теперь ничто не мешало её выискивать следы аномальной активности.
Она не пряталась. Просто выглядела как ещё одна наёмница — чужак, но не настолько, чтобы вызывать подозрения. Пистолет "Аргумент" в кобуре на бедре был намеренно выставлен напоказ — в таких местах отсутствие оружия подозрительнее, чем его наличие. Никаких опознавательных знаков Тэнгу, тем паче, ничего, что связывало её с корпорацией, — здесь она действовала не как официальное лицо, нет. Она пришла решить существующую... проблему. Пока это не сделал кто-нибудь другой, более громко и грязно. В конце-концов, оставить подобное дело новичку было бы почти самоубийственной миссией, если информация о полном пути амальгарха, собранная до этого момента, окажется достоверной. Хельга, в любом случае, всегда начинала с разведки.
***
Город-язва, город-сплетник. Он жадно впитывал чужие тайны, переваривал их в грязных переулках и отрыгивал полушепотом в прокуренных кабаках. Здесь каждый камень помнил сто невысказанных правд, каждый закоулок хранил десяток задушенных криков, и это было... даже слишком типично. Те, кто знали слишком много, здесь не исчезали — научились молчать, торговать единственно верной истиной без слов, и, на счастье, она умела слушать тишину.
Семь дней.
Семь дней, за которые город, сам того не ведая, выдал ей все свои черные секреты.
Теперь она знала достаточно, чтобы выйти на нужное высокопоставленное лицо, узнать о его золотой клети, что должна была стать стеной от внешней угрозы. Достаточно, чтобы предположить, кто из ближайшего окружения может быть целью, — лишь сырая плоть могла насытить амальгарха, ему нужно было питаться, и из бункера... возвращались не все. Его покровитель обеспечивал "поставки". Весомый повод, чтобы проникнуть внутрь под личиной прислуги, нужна была только одна убедительная беседа, один хороший удар и небольшая плата за то, чтобы кое-кто убрался прочь, — Иденмарк не имела привычки "светить лицом", не изменила себе и на этот раз, и, оказавшись в бункере... что же. Оставалось только определить, кто из ближайшей охраны, — тот самый.